После ареста отца нашу семью раскулачили и выгнали из дома. Нас было 7 душ-мать и 6 детей (4 сына и 2 дочери). Раскулачивать приходил член правления Шелушинин Ермак и другие, фамилии которых уже не помню. Забрали в колхоз всё: лошадей, коров. Хату отдали под ферму. А зерно разобрали члены правления. Нас к себе забрал брат отца Михаил Егорович, и мы долгое время (12 душ) жили на 10 квадратных метрах. Один из моих братьев простудился и умер от воспаления легких, а три брата сразу ушли в Донецкую область.
После возвращения отец устроился работать счетоводом – учетчиком в правление колхоза. Позже он работал в Велико – Михайловской районной больнице завхозом, а затем его опять пригласили в правление колхоза уже в качестве бухгалтера.
В ночь на 24 декабря 1937 года к нам пришел все тот же Кирдеев Николай Харитонович с милицией. В доме был произведен обыск. Все перевернули, даже земляные полы штыками искололи. Что искали, не знаем, но из нижеприведенного документа следует, что было изъято:
“Из уголовного дела в отношении Вашего отца Межакова И.Е.-он по постановлению «тройки» при УНКВД по Курской области от 31 декабря 1937 года по ст. 59-10 УК РСФСР был подвергнут расстрелу.
При обыске в доме Межакова И.Е. 23 декабря 1937 года были изъяты 9 книг и личная переписка. Данных об изъятии конфискованного имущества в деле нет”.
Начальник отдела реабилитации
прокуратуры Белгородской области А.Н. Евдошенко 1989 год Наличие религиозной литературы в доме объяснялось только тем, что мой дед Межаков Егор Титович был долгое время псаломщиком в нашей церкви, и это не могло не явиться причиной ареста.
Больше никаких сведений об отце мы не получали, вплоть до 1989 года. Конечно, мы догадывались, что с ним произошло, потому что мама через неделю после ареста ездила в Новый Оскол, и у неё передачу для отца не приняли, хотя у других принимали.
Но на этом страдания нашей семьи не закончились. Так, в начале 1938 года в городе Дзержинске Донецкой области был арестован мой брат Межаков Михаил Иванович, 1910 года рождения, как сын “врага народа”. Он был осужден на 3 года и отправлен в Архангельск. После освобождения его забрали в армию, а вскоре началась война, и его отправили на фронт. Он был убит под Белой Церковью в Киевской области в 1943 году.
Другой брат Межаков Иван Иванович, 1908 года рождения, также был репрессирован и в 1949 году скончался в тюрьме от туберкулеза в Тюмени.
Ещё один брат в это время жил в селе Алексеевка Корочанского района и работал фельдшером.
После ареста отца он приехал на несколько дней к маме. И тут же ему пришла телеграмма из Алексеевки, которую ему прислал хозяин снимаемой им квартиры, где сообщалось, что в ней был произведен обыск. Он тут же скрылся, выехав в Туркмению.
Его судьба тоже сложилась трагически. На войне он был тяжело ранен, ему ампутировали ноги.
Нам с сестрой в селе жилось несладко. Долгое время на нас было клеймо детей “врага народа”. В школе, возле дома нас дразнили, обзывая “кулачками”, срывали бусы, серёжки и всячески унижали.
А защитить нас было некому. Даже я смогла вступить в комсомол в возрасте 28 лет, уже работая учительницей в школе.
Окончательно о судьбе отца мы с сестрой узнали в 1989 году, когда получили справку о реабилитации, которая следует ниже:
Справка В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года “О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40 и начале 50-х годов”, внесудебные решения – постановление «тройки» НКВД по Курской области, от 31 декабря 1937 года в отношении Межакова Ивана Егоровича 1886 года рождения, уроженца села Кузькино Велико-Михайловского района Белгородской области, отменено и он считается реабилитированным. Возмещение ущерба в связи с незаконным осуждением Межакова И.Е.
Прокурор Белгородской области О.М.Антонов Дочь репрессированного Масленникова Харитона Илларионовича, 1890 года рождения, Масленникова Прасковья Харитоновна (1909 года рождения):
“В годы коллективизации мой отец был раскулачен, как и многие другие в селе. Батраков в хозяйстве он не имел, но имел скот (коровы, овцы, лошади) и хороший дом. В семье было 6 детей. Когда кулачили, мама хотела спрятать в платке немного пшена для нас, детей. Один из кулачивших заметил все это и начал отбирать и толкнул её. Мама сильно ударилась и заболела от этого.
Отец, чтобы не быть высланным, уехал в город Ленинград, устроился там работать на Путиловском заводе. Через некоторое время мама умерла. На меня, самую старшую среди детей, легли все заботы по дому. Мы вынуждены были написать отцу и просить его вернуться.
Через полгода после его приезда, в ночь на 24 декабря 1937 года, он был арестован. В эту ночь были арестованы ещё несколько человек, в том числе Межаков Иван Егорович. По-видимому, моего отца обвинили в том, что он скрылся от выселения. Через неделю я с женой Межакова И.Е. Прасковьей Игнатьевной поехала в Новый Оскол передать передачу отцу. Но её у нас не приняли. Больше никаких сведений об отце не получали. И лишь недавно узнала о том, что он был репрессирован и реабилитирован».
Черкесов Феоктист Егорович, 1899 года рождения, реабилитирован прокуратурой Белгородской области в 1995 году.
Свидетельствует его сын Черкесов Федор Феоктистович: “Отца забрали, когда мне было 9 лет, в августе 1939 года. О нем я знаю по рассказу своей матери. Отец в то время работал заведующим током. Платили тогда государству налог маслом или молоком. Отец нёс сдавать масло. Кто-то из повстречавших его спросил, что он несёт. На что он ответил: “Зубок Сталину”. Кто-то это донес властям. Вскоре отца арестовали. В Новом Осколе состоялся суд. Осужден отец был на 8 лет. Дальнейшая судьба его не известна.
Меня как сына “врага народа” в срок не взяли в армию. И только через год меня отправили на судостроительный завод в город Николаев на 3 года.
Клеймо “врага народа” на мне и моих сестрах лежало долго. Даже во время послевоенного голода, 1946 года, когда нуждающиеся семьи получали от государства сталинскую помощь, мы её не имели, как семья репрессированного.
Придачина Евдокия Васильевна: «В 1930 году при создании колхоза был арестован Павлов Стефан Григорьевич. Случилось это так. К нему зашёл один из активистов, коммунист, фамилию которого не помню, но все его звали “клёп”. Он грозился раскулачить его семью, хотя они жили небогато. Хатёнка была неважная, была лошадь и корова – вот и всё их хозяйство. Семья Павлова – 6 душ.
И вот когда “клёп” пришёл в дом, начал требовать продукты. Он сел за стол и подбородком оперся об ружьё. А под лавкой, на которой сидел, лежали дрова (кустарничек рубленый). Курок зацепился за одну из веток, и оружие выстрелило. Тут же он сразу и скончался. Семья Павлова испугалась. Жена его потом ушла в Лозное, мать в Прилепы к дочери. А самого Стефана Гавриловича как забрали, так он больше не вернулся.
27 февраля 1930 года Павлов С.Г. был расстрелян”. Кирдеева Ольга Стефановна, 1907 года рождения. Работала в колхозе “Красный партизан”. Была репрессирована 8 августа 1940 года приговором Курского областного суда по статье 58-10 часть I УК РСФСР “Контрреволюционная пропаганда и агитация” и осуждена на 4 года лишения свободы с поражением прав на 2 года.
Кирдеева О.С. была реабилитирована 18 октября 1991 года на основании статьи 3, статьи 5 Закона РСФСР “О реабилитации жертв политических репрессий”. О её судьбе рассказала дочь Титова (Кирдеева) Татьяна Егоровна, 1940 года рождения: "Я родилась в марте 1940 года, поэтому все узнала по рассказам матери. Когда маму арестовали, у неё было четверо детей: старшему сыну – 10 лет, а мне, младшей, всего 5 месяцев.
По наговору односельчан её забрали в Новый Оскол с грудным ребёнком на руках. Условия в предварительном заключении были ужасными: сырость, холод, недоедание. Мама говорила, что я всё время плакала, не во что даже было переодеть меня. И на допросах часто её избивали, требуя нужных им сведений. А что можно было требовать с неграмотной, темной сельской женщины?
После суда свой срок заключения она отбывала в Мордовии вместе со мной. Вначале работала там, на лесоповале, затем вязала варежки для фронта. А уже в последнее время - в столовой. Оставшихся в селе трёх детей забрали родственники - Новиков Пётр Фёдорович и его жена Пелагея Фоминична, у которых и без того было шестеро своих детей. Отец наш был в это время на фронте”.
Это далеко не полный список людей, пострадавших в годы репрессий. И, безусловно, со временем будут обнародованы документы архивов и специальных хранилищ, которые позволят больше узнать о судьбах пострадавших.