История села Кузькино
основано на реальных событиях
Как доехать
Обратная связь
A+ Сброс A-
выберите размер шрифта

Книга - История с.Кузькино

И ещё одно свидетельство тех лет – письмо односельчанину-красноармейцу Егору Выблову счетовода колхоза «Труженик» Великомихайловского района Лисина. «...работа, - писал он, - стала плохая, в доме есть нечего, в колхозе ничего нет: ни зерна, нету семян, а для учителей муки нет и бурачка даже в колхозе не хватает... Теперь для выполнения хлебозаготовки постановили собрать с колхозников по девяносто центнеров хлеба, а его ни у кого нет, у кого был – взяли, а с остальными – не знаю, что будут делать. Наверное, коров заберут за семфонд, картошку раньше забрали. Трясут кое-кого, с колхоза выкидают, много судят... Корму коровам не давали, масла дали по 15 грамм, на половину трудодней, что делается в доме – не могу описать...»

Письмо отправлено 20 января 1933 года. Не лучшее положение было и в других селах. Страшный голод был в колхозах села Кузькино. Особенно много людей умерло на территории колхоза “Вперёд за урожай” (Самодуровка). Больше всего умерло стариков и детей. Были случаи, когда умирали целыми семьями. Трупы возили на кладбище на повозках, санях, в чем были, так и накидывали друг на друга. Страшно было смотреть, когда у умерших болтались и бились о повозку головы, руки, ноги.

Вот свидетельства очевидцев: Межаков Афанасий Степанович: “В 1933 опухал от голода”.

Шелушинин Афанасий Никифорович (Нижнее Кузькино): “Я сам видел, один прямо грыз конскую голову. В голод был падеж скота, особенно лошадей. Так люди сами обдирали лошадей и ели мясо”.

Криушина Ульяна Александровна: “В 33 году был самый трудный голод. Больше всего умирали. Особенно много старух умерло на “Самодуровке”. Бывало, смотришь, на тачанке везут в ветиночке, без гроба, без ничего. В чем были, в том и хоронили.

Есть надо было, поэтому ходили в лес желуди собирали, листву грушевую рвали, картофельные отинья, щавель. Берешь сумку назад-наперёд, нарвешь, а дома лепешки напечёшь”.

Вытовтов Николай Мартынович: “В нашей клуне Геросихин умирал от голода. Лежал распухший, водянистый, как стекло был, отек ужасный. А мы с сестрой младшей хоть и сами голодали, все равно дома что-нибудь украдём и отнесём ему. Мать картошек мелких, как орех, наварит, прямо нечищеных. Мы сами поедим и хоть немного ему отнесем. А он их глотает прямо так – нечищеные. Так и умер у нас в клуне.

Помню, возили людей целыми возами, подбирают по селу и везут на повозке. Хоронили без гробов, кто в чём был. Ложили трупы в общую могилу и все пухлые были».

Межаков Иван Стефанович (Водяное): “Мать ходила на луг, приносила козельчики, чеснок, мох сушили, с деревьев снимали и ели. Питались хуже, чем животные. Из нашей семьи никто не умер. У нас была корова, благодаря ей и спаслись. Из соседей наших умер дед Зайцев Филипп и Селютин Иван Илларионович, 1925 года рождения».

Придачина Евдокия Васильевна (Водяное): “С голода в нашей семье никто не умер. А из соседей Титов Иван Никанорович и Гридин Сидор Николаевич.

В голод был сильный падеж лошадей. Они дохли и от голода, и от сибирской язвы, поэтому в колхозе запретили есть конину. Лошадей обдирали и закапывали, а ночью люди собирались по несколько человек и откапывали. Я знаю, например, ходил Трофим с женой, Тимофей Филиппович, Иван Никанорович. Потом рубили на куски конину, делили, а дома складывали в кадушки и заливали водой. А мясо без соли портилось быстро. Так, рассказывали, пойдут это мясо брать, а там черви кишат, а все равно ели. Есть хоть что-то надо было.

Особенно много поумирало в семьях единоличников, которые не вступили в колхоз. У них и скот, и хлеб под метёлки подмели. А чем им жить? Примерно, мать и отец поехали новое место жительства искать, а они здесь голодные. Запрягают лошадей и собирают по дворам людей. Яму выкопают на кладбище и прямо туда их под колесо. Кто умер, а кто ещё и ворочается. Ему есть надо, а нечего. А завтра все равно за ним ехать. Вот где жутко было».

Войлоков Павел Карпович: «Случаев людоедства в Кузькино не было. А вот в селе Бубново Велико-Михайловского района, я знаю, случаи были. Что своими глазами видел, то и расскажу. В это время я работал в селе Лозном (рядом с селом Бубново) на почте. Как-то раз с женой я поехал в Велико-Михайловку на базар и почту забрать. Возвращаясь обратно, на окраине села Бубново на ганке увидели толпу народа. Подъехали поближе, спросили: “Что случилось?” Отвечают: “Сын мать зарубил”. Я сам пошел посмотреть. Хатенка там маленькая. Зашёл, а сын уже мясо изрубил, и оно засоленное уже лежало в сенцах. Я своими глазами это видел. Люди рассказали, что мать в обед прилегла, а сын ей голову и отрубил. А до этого они вместе с матерью зарубили и съели девушку-комсомолку. Вот до чего дело доходило».

Хохлов И.Г., 1920 года рождения, хутор Водяное: “В 33 году урожай хоть и был, но весь погорел из-за засухи. Люди стали умирать. С нашей семьи никто не умер. У матери ноги опухали, но у нас была корова, поэтому мы и выжили”.

Шелушинина О.И.: “Пышкин прямо под плетнём умер в 1933 году. Мося Платонин, дед Гаврюха тоже умерли».

Шелушинина Е.Н. (Нижнее Кузькино): “В голод опухали и умирали, но у нас здесь, на Нижнем Кузькино, умирало мало, из семьи никто не умер”.

Войлокова Екатерина Власовна: “Особенно много умерло на Самодуровке. Гробов не делали, заворачивали в тряпку и возами возили на кладбище и в общих могилах хоронили”.

Гущина Мария Андреевна, 1926 года рождения: «По словам Потаповой Марии Тихоновны, в голод в семье её родителей было 4 дочери; есть было нечего, и отец решил, что всем не выжить. И он закрыл двух младших девочек пяти и трёх лет в другой комнате умирать голодной смертью. Трое суток они хныкали под дверью, скребли и просили: “Мама, дай хоть нам ложки облизать”. Маме трудно было это выдержать, и она умоляла отца их выпустить. Отец не позволил, понимая, что им не выжить, а старшим оставалось хоть чуть еды. Так они и умерли».

Титов М.Ф., хутор Водяное: “Умерли у нас дед, бабка, большинство стариков поумирало. Ездили в Велико-Михайловку менять барахло на муку, крупу, любые другие продукты. Конечно, все шло за бесценок. О случаях людоедства на Водяном не слышал. После нового урожая некоторые тоже умерли из-за переедания. Например, помню, умер после голода Титов Иван Никанорович».

Клышников В.Н.: “В голод я был в приюте в Лозном. Людей по селу умирало много. В полотна заворачивали и в воз накладывали. Кладбище было недалеко от нашего приюта, и я видел, как возы эти возили. Один раз послал нас директор приюта за молоком и творогом с братом Колькой. Идём мы, смотрим, лежит мужчина весь распухший, водянистый, смотрим, а он чуть-чуть шевелится, видно, солнце пригрело, и он очнулся. Побежали, сказали директору приюта и забрали. Кое-как выходили».

Полякова Н.И.: “В колхозе “Красный партизан”, благодаря разворотливости и организованности председателя колхоза Кирдеева Ивана Филипповича, умерло намного меньше людей. Дело было поставлено так в колхозе, что во время весеннего сева, уборки урожая и других работ все и стар и млад и даже грудные дети были в поле, потому что было организовано общественное питание. Все ели из общего котла. Продукты (мука, масло, крупы и другое) привозились из Нового Оскола, Старого Оскола в обмен на конину, телятину, баранину. Таким образом, были спасены люди из колхоза “Красный партизан”.

Черкесов Иван Григорьевич: «В голод хлеб ели с подмесом, добавляли жмых, картофель. С церкви кирпичи, доски тянули, из церковного железа ведра, тазы делали. На все Кузькино был один приемник, «шляпа» его называли. Находился он возле школы. По нему в обед кузькинцы узнали, что началась война».

Помощь голодающим районам не была оказана в необходимых размерах. С зимы 1932 года нарастала смертность из – за недоедания. Имели место случаи людоедства и трупоедства. Вымирали целыми семьями, из голодающих районов в города, соседние сельские местности потянулись вереницы беженцев. Весной 1933 года голодающие районы получили от государства семена. Посевные площади не уменьшились, урожай был получен удовлетворительный. Жизнь в пораженных голодом районах входила в нормальную колею. Но в памяти народа осталась зарубка, связанная с бедой, которой могло и не быть. Голод был рукотворным.

После коллективизации. К концу второй пятилетки (1937 год) коллективизация завершилась. В деревне исчезли и кулаки, и середняки, и бедняки, как и обобщенное понятие - крестьянин-единоличник. В обиход были введены новые понятия - колхозное крестьянство, колхозник, колхозница.

Деревня воспринималась как поставщик дешёвого зерна и источник дешёвой рабочей силы. Государство постоянно увеличивало норму хлебозаготовок, отбирая у колхозов почти половину урожая. Расчёт за поставляемое государству зерно производился по твердым ценам, которые на протяжении 30-х годов оставались почти неизменными, в то время как цены на промышленные товары увеличились почти в 10 раз. Оплата труда колхозников регулировалась системой трудодней. Её размер определялся исходя из дохода колхоза, т.е. той части урожая, которая оставалась после расчёта с государством и МТС. Как правило, доходы колхозов были низкими и не обеспечивали прожиточного минимума. За трудодни крестьяне получали оплату зерном или другой производимой продукцией.

В феврале 1935 года крестьянам было разрешено иметь приусадебные участки, 1 корову, 2 телят, свинью с поросятами и 10 овец. Индивидуальные хозяйства начали поставлять на рынок продукцию.

 Между тем крестьянство оставалось самой бесправной категорией населения. В 1932 году в стране была введена паспортная система. Но крестьяне не получили паспортов, это означало прикрепление крестьян к месту своего рождения, лишение их свободы передвижения, выбора занятий. С юридической точки зрения колхозник, не имевший паспорта, был привязан к колхозу так же, как когда-то крепостной к земле своего хозяина.

Страницы

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
История села Кузькино
основано на реальных событиях
Как доехать
Обратная связь
A+ Сброс A-
выберите размер шрифта